Попробую повторить то, что я говорил и писал еще в 18 году на фоне тогдашних таежных и лесных пожаров в Сибири и не только.
Беспощадная и, главное, предельно варварская вырубка тайги в полном соответствии с сегодняшней моделью экономики — выкопать всё до базальтового слоя и продать, а деньги украсть и спрятать, постепенно приводит ко вполне однозначному результату: пересыханию таежных и лесных болот. Это, в свою очередь, приводит к пересыханию мелких ручьев и рек, затем процесс захватывает бассейны все более крупных рек. Нарушается процесс круговорота воды, становится все меньше осадков, приходят засухи, которые становятся всё более продолжительными. Процесс приобретает самоподдерживающийся и главное — динамично растущий вид. С каждым годом ситуация усугубляется.
Сам по себе лесной (таежный) пожар — явление вполне тривиальное. Он уничтожает мертвые деревья, удобряет почву продуктами сгорания, а влажная болотистая почва достаточно надежно защищает от неконтролируемого распространения огня. Однако теперь всё не так: высохшие массивы тайги выгорают полностью, дефицит влаги не позволяет восстанавливать экосистему, она перестает воспроизводиться. Увеличение площади хищнических вырубок поддерживает процесс деградации территории, ускоряя его.
Отсюда и все более засушливые сезоны, здесь же ответ, почему приходят ураганы. Ураганы добавляют к катастрофе свою долю, вынося плодородный слой, оставляя за собой землю, бедную питательными веществами. Происходит быстрое опустынивание территории.
Уже в прошлом году было высказано предложение включить программу спасения одной из самых крупных рек России Лены в особый нацпроект. Вопрос стал подниматься еще в 2019 году, в 21 вышел на федеральный уровень. Понятно, что сейчас не до какой-то там Лены: надо брать Попасную кровь из носа, какая-такая Лена?
Поэтому на Красноярский край и обрушиваются пыльные ураганы, разгоняющие пожары: растут температурные градиенты, меняются все балансы, ещё вчера экстремальные природные явления сегодня становятся нормой.
Нельзя сказать, что всё пропало. Экосистема, как любая система, в определенных пределах способна к самовосстановлению. Вечная мерзлота дает жизнь новым болотам, на них постепенно будет восстанавливаться растительность, и лет через 15-20 возможно частичное или даже полное восстановление уничтоженного сегодня. Однако не нужно уповать на природные процессы и возможности: все это достижимо лишь до определенной критической точки. Если опустынивание территории перейдет эту точку, никакие возвратные механизмы уже не помогут. Примерно по такой схеме в Северной Африке возникла Сахара — природные катаклизмы несколько тысяч лет назад переломили экосистему, и опустынивание стало невозвратным процессом. В определенном смысле беспощадный забор воды из Амударьи и Сырдарьи тоже привел к закритическим величинам состояния экосистемы региона, и теперь возвращение к прежним условиям (которые можно отследить по состоянию Аральского моря) практически невозможно.
Сейчас рукотворная природная катастрофа уже сформирована в Сибири. На повестке дня стоит вопрос о ее будущих масштабах. То, что сама катастрофа уже состоялась, вопросов нет.
! Орфография и стилистика автора сохранены
