Исполняется 25 лет событиям августа 1991-го года. Именно "путч ГКЧП" и противостояние ему стали одним из считанных в истории России событий, когда судьбу страны решили не противоборствующие группировки правящего слоя, но ее граждане - не подданные, а именно десятки и сотни тысяч вышедших на улицы и площади людей, внезапно осознавших себя Гражданами.
Однако новая власть довольно быстро сделала ставку на присягнувшие ей старые номенклатурные и спецслужбистские кадры, а затем сложилась старо-новая номенклатура. Власть провела Россию через две чеченские войны, войну с Грузией и тайную войну с Украиной.
Началось удушение всех только что появившихся демократических свобод. Среди развязанных послеавгустовским режимом агрессивных войн, необходимо отметить войну против собственно гражданского общества России.
Нынешний режим события августа 1991-го не просто предпочитает забыть, но и расчётливо оскорбил защитников демократии, запретив им собраться на площади Свободной России и провести акцию памяти героев Советского Союза Комаря, Кричевского и Усова.
Отмечая День Российского флага 22 августа, старательно избегают упоминания, что его введение стало следствием декоммунизации России, запрета компартии – как оплота репрессивной тоталитарной системы.
Но мы, те, кто тогда знал, зачем он пришел на площадь, кто помнит наших соратников, не вернувшихся с этой площади в свои дома, не должны позволить ей вычеркнуть те дни из памяти страны.
Большое действительно видится на расстоянии. Иногда для того, что осознать, что вот это событие изменило лицо мира, нужны века, как это было с принятием "Великой Хартии вольностей" (мало ли обещаний давали короли графам и баронам в 13 веке), или многие десятилетия, как это было с французским 14-ым и американским 4-ым июля, когда было признанно не только право граждан учреждать государство, но впервые в писанной истории человечества было юридически отменено сословное деление ("все люди рождаются равными и наделены правами").
Точно также, через много лет будет осознана вся грандиозность революции 19-22 августа 1991 года. Потому что никогда перед этим в русской истории не было примера по сути бескровной революции. Потому что никогда перед этим не было примера свержения тоталитаризма в его очаге – все восточноевропейские бархатные революции избавляли от навязанных СССР коммунистических режимов. Кроме того, восточноевропейские движения начались вслед за мощным демократическим подъемом в СССР в 1988-89 годах. Россия (в рамках РСФСР), которую привыкли считать рабской и имперской страной, показала такой уровень общественного подъема, который был сравним только с республиками Балтии и Закавказья. Но там помогал национальный подъем, а в России движение было антиимперским, оно не требовало свободы для себя, но осознанно несло освобождение всем.
В августе 1991 года, пусть и на очень короткое время, восторжествовали идеи академика Сахарова и других диссидентов-правозащитников, с их отрицанием насилия и национализма.
Необходимо осознать, какой подвиг совершили вышедшие 19 и 20 августа 1991 года к Белому дому. Ведь они с высокой вероятностью могли ждать репрессий или даже силового подавления.
Все без исключения, кто вплоть до 18 августа говорил о возможной попытке реакционного переворота (а таких мрачных предсказателей было множество), видели лишь два варианта: быстрое подавление демократов и затем много лет военной диктатуры, как это было в декабре 1981 в Польше при перевороте генерала Ярузельского против "Солидарности" Леха Валенсы; или кровавая бойня и гражданская война, страна в руинах. Или, по крайней мере, много жертв, как в Бухаресте в декабре 1989 года или недавно в Турции. Но реализовался самый невероятный вариант – правящая три поколения коммунистическая система, опирающаяся на выведенную из казарм армию и на внушающий всеобщий трепет КГБ, пала перед лицом нескольких десятков тысяч безоружных людей, вышедших на Краснопресненскую набережную в Москве и несколько сот тысяч – на Дворцовую площадь Санкт-Петербурга, в который войск не вводили.
А ведь перед лицом тех, кто ранним утром 19 августа, еще не дождавшись призыва Ельцина, но помнивших, как поступили рижане и таллиннцы в январе 1991 года, уже подходил к ступенькам Дома Совмина РСФСР, были примеры беспощадного подавления протестов – апрель 1989 года в Тбилиси, январь 1990 года в Баку, январь 1991 года в Вильнюсе и февраль в Риге. Помнили кровавый июнь 1989 в Пекине и декабрь – в Румынии.
Это был настоящий подвиг - и именно понимание, что защитники свободной России умрут, но не согласятся вернуться к всепроникающей лжи, несвободе и убогости тоталитаризма, сломило волю ГКЧП. Обратим внимание на то, что участников сопротивления ГКЧП не вдохновляли ни ярый национализм, ни политический фанатизм, у них были очень умеренные взгляды.
Очень важно было то, что долго готовя введение военной диктатуры, ее организаторы даже не продумали мобилизующей программы. Хотя опыт Ярузельского показал, что лозунг "сохранения порядка" никакой объединяющей силой не обладает и весь его режим держался только на страхе. Программу ГКЧП из его манифестов можно было понять только интуитивно. Единственной конкретикой был срыв подписания нового союзного договора, уже согласованного с региональными номенклатурными элитами, и отмена деклараций о суверенитете союзных республик. Здесь необходимо отметить, что суверенитет был гарантирован республикам действующей советской конституцией (декларации республик на деле только определили его границы и формы, заполнив законодательные пробелы).
Остальное у ГКЧП – был полный туман: идет ли речь о возвращении в 1984 или в 1986 года, что будет с реальной причиной финансового развала – номенклатурно-директорской приватизацией, начатой Политбюро в июле 1990 года. Только еще одно конкретное распоряжение – обещание рабочим и служащим некоторого числа соток бесплатно (подкормиться своей картошкой в условиях неизбежной экономической разрухи).
Получив от Ельцина и демократов суверенитет России, люди уже получили иммунитет от мобилизации за сохранение Союза. А выбор между шансом разбогатеть в кооперативе или радоваться раздачей мыла и папирос по карточкам однозначно решался в пользу свободного рынка. Любую эмоциональную подпитку хунта могла надеяться получить только за счет обращения к идеям неосталинизма или имперского фашизма. Именно поэтому их немедленно окрестили "коммуно-фашистами".
Но главари ГКЧП явно не решались и на рокировку в сторону явного тоталитаризма, изображая плюшевых сторонников "закона и порядка" с тоскливой надеждой остановить время - самый безнадежной имидж в революционное время.
Поэтому идеологически путчисты проиграли, еще не начав выступления. А дополнительный стимул закончить свои "игры престолов" они получили, изучая многочисленные сводки о готовности к забастовкам и протестам.
! Орфография и стилистика автора сохранены
