- Как Вы оцениваете работу следственных органов, проведенную за прошедшие три года?
Следственная работа по "Норд-Осту" ведется крайне необъективно. Все, что следователи делают, они делаю явно по нажиму сверху, по распоряжению Кремля, стараясь как можно больше скрыть действительных фактов. Объективного следствия по "Норд-Осту" нет и не будет.
- Года назад Вы говорили на радиостанции "Эхо Москвы": "Как было отношение к нам, как к списанным людям, так и осталось". За прошедший год что-либо в отношении государства к пострадавшим изменилось?
Абсолютно ничего не изменилось.
- Как вы думаете, трагедия "Норд-Оста" - это безалаберность властей или заказ Кремля?
Мы больше склонны думать, что это заказ Кремля. Безалаберность правоохранительных органов тоже, конечно, имела место… Но так как власти не хотят сделать все возможное, чтобы до людей дошла правда, мы предполагаем, что это все-таки заказ Кремля.
- Выдвигает ли ваша организация какие-либо политические требования?
Все наши требования политические, потому что мы требуем наказания власти, мы судимся с ней. Мы не боимся и не отступимся от своего. Наше дело находится в Страсбургском суде, нам придется всю грязь на Россию вылить там. Конечно это политика. В планах она у нас не стоит, мы неполитическая организация. Но власть заставляет нас вникать в политику и, в общем-то, соприкасаться с ней. Это естественно: законодательным путем в России мы ничего добиться не смогли, поэтому остается только политика.
Мы говорили, что если бы Путин услышал Беслан, как нам заявили матери Беслана, он должен был бы встать и покинуть свой пост. Значит, он их не услышал, а только выслушал.
- Видите ли вы вину лично президента России в произошедших событиях в Москве и в Беслане? <ик>Путин своим поведением показал, что он не гарант человеческих жизней. Вину с него я не снимаю. Не могли пустить газ, который ни разу нигде не применялся, сделать наших друзей, наших сыновей, погибших в "Норд-Осте", подопытными кроликами без согласия Путина. Мы думаем, что разрешение на нажатие кнопки пуска газа было дано сверху, то есть Путиным. Я виню Путина в гибели своего сына.
- Считаете ли Вы, что проблема Кавказа в России связана с проблемой мирового терроризма? Или эту идею нам навязывают сверху?
Надо останавливать войну в Чечне. Проблема в этом. В "Норд-Осте" было ясно, что все террористы – чеченцы. В Беслане нам пытались выдать одного террориста за африканца, чтобы можно было сказать, что это международный теракт. Естественно какое-то навязывание сверху есть. Мы считаем, что надо, прежде всего, остановить войну в Чечне – тогда не будет мести, тогда не будет большинства терактов.
- Сейчас, спустя три года, если ставить на чашу весов действия террористов и действия властей, что по вашему мнению было большей несправедливостью?
Я не обвиняю террористов в захвате настолько, насколько я обвиняю власть в неспасении людей. У них было три дня на подготовку военной операции, целью которой стало не спасение заложников, а уничтожение террористов. Но за эти три дня не было продумано, как они будут спасать людей, и сделано было всё для того, чтобы количество смертей стало большим, чем могло быть.
Медикам не сказали, каким средством надо пользоваться, чтобы выводить людей из комы.
Надо было разворачивать военные госпитали. Не было носилок, не было специально оборудованных медицинских машин, чтобы можно было сделать вентилирование лёгких, так как все люди были отравлены газом. Количество врачей было минимальным, и врачи даже не могли провести сортировку трупов и живых людей. У нас был случай, когда девочку в автобусе просто задавили трупами.
Не было отработано регулирование движения машин скорой помощи. Номера больниц не были заранее оговорены. Были подготовлены несколько больниц, но туда попали единицы. Остальные были доставлены по команде какого-то дежурного милиционера: он просто называл больницы, которые знал в Москве. На площади стояло очень много лишних машин, они мешали выезду карет скорой помощи. Такое ощущение, что весь этот бардак был организован специально. В штабе постоянно ссылались на угрозу взрыва. Но если бы взрыв был реален, штаб не стали бы устанавливать в тридцати метрах от театра. Там ведь были правительственные люди, они бы вряд ли стали рисковать своими жизнями.
"Норд-Ост" – это очень большая загадка и правду, к сожалению, мы, наверное, никогда не узнаем, хотя конечно мы ведем свое независимое расследование, пытаемся донести эту правду, но правительство создает очень много помех и запретов. Самое страшное то, что у нас нет независимых судов. То, что творилось на судебных процессах – это полное нарушение наших прав как граждан России. Нам не давали ни вызывать свидетелей, ни демонстрировать улики. Предоставляли нам крошечные залы, в которых у людей случались сердечные приступы от духоты. В общем, делали все возможное, чтобы не расследовать дело. На протяжении всех процессов мы постоянно слышали: "Не положено!", хотя мы обращались со своими требованиями совершенно законодательно, у нас работают очень грамотные юристы.
Наше отношение к власти после всего этого весьма отрицательное. Мы считаем, что мы живем в бесправном государстве, которое, в общем-то, не собирается как-то себя реорганизовывать и становиться страной, в которой, по крайней мере, не страшно будет жить нашим детям.
